УРАЛ. От южного до полярного. Или путешествие корейцев в России

Часть 1. Пробный шаг

Все как всегда, Москва в преддверии 23 февраля. На улице двадцатиградусные морозы и сильный ветер отбивают полное желание выходить из дому, не говоря уж о желании полетов. На душе хандра… И как зачастую бывает в такие минуты жизнь начинает преподносить сюрпризы. Молчавший несколько дней телефон внезапно зазвонивший известил, что хоть кто-то еще меня помнит, а знакомый номер, высветившийся на определителе подобно утреннему душу прогоняющему остатки сна, смыл ту хандру, которая полностью мной овладела за долгую зиму.

Веселый голос с сильным азиатским акцентом, не знающим уныния, радостно гремит в телефонной трубке: «Альег привьет, это Чан Гон я в Москивье, ви гостиница Орльёнок и сьегодня хоьтел тебья приглосить ужинат». Ну что ж, ужинать так ужинать. Лечу к «Орленку», он уже в холе стоит в окружении еще трех корейцев, оживленно о чем-то балагурящих. Представляемся друг другу, и, не давая мне опомниться, следует предложение, от которого я был не в силах отказаться.

Чан Гон как всегда в своем репертуаре, в своей фанатичной любви к России, начитавшись про Урал и собравший в интернете полумифическую информацию, решил организовать не большую экспедицию посмотреть на все своими глазами да нигде ни будь, а в глухих деревеньках, где еще сохраняют национальные традиции. Уже проложен маршрут в Пермской области по марийским, татарским и русским деревням с перелетами от одной деревни к другой.

Прикидываю маршруты, в основном под нами должна быть не проходимые леса, покрывшие уральские горы, да и уж слишком велики расстояния между возможными промежуточными местами посадок. Но как говорится, нет задач не выполнимых, пытаемся найти выход, и он видится один, правильно подобрать технику и свести возможные риски к допустимому минимуму. Пытаясь сократить расход горючки и тем самым увеличить дальность полета, наш выбор остановился на крыле APCO FUN-42. Хотя крыло и предназначено только для свободных полетов, но его парючесть должна помочь в решении данной проблемы, да и более «легкие» клеванты помогут сохранить силы на дальних перелетах. С телегой то же проблем нет, так хорошо зарекомендовавший себя «Навигатор», полностью подходит для нашей задумки. Еще сутки уходят на сборы, подготовку, проверку техники и вот утром 22 февраля, наконец покидаем Москву.

Часть 2. Дороги

Первый день пути вроде бы ничего особенного и не принес, но на подъезде к Чебоксарам замечаю, что у верного четырехколесного друга, провезшего меня наверно через половину мира и ни разу не подводившего, педаль сцепления становится вялой. В душе поселяется озабоченность, не хватало еще сломаться на пол дороге, и только проехав одну из заправок, на информационном табло которой температура на улице была показана минус тридцать четыре градуса, становится понятно его поведение. Не много подуставшие добираемся до придорожного отеля. Разместив ребят по номерам, принимаю решение самому ночевать в машине с не заглушенным мотором, боясь как бы к утру мороз не усилился еще больше и с утра не возиться с замерзшим двигателем. Корейцы, первый раз приехавшие в Россию никак не могут понять чем вызвано мое решение, когда же наконец вникли в суть проблемы наперебой в чувствах коллективизма достают спальники в намерении меня поддержать и тоже ночевать в машине. Еле удалось убедить вернуться их в номера.

Проснувшись от первых ласковых лучей утреннего солнышка, щекотавших ресницы, выдвигаемся дальше. Все бы ничего, но только проехав Казань, джи-пи-эс вдруг прокладывает маршрут через боковую дорогу, уводящую в даль от трасы и ведущую через кучу маленьких городков и деревень. Уставшие от однообразия видов за окном машины, корейцы настойчиво хотят проехать именно этой дорогой, ну как им объяснить, что в России дороги указанные на карте, в жизни могут оказаться всего лишь направлением. Решив, что самое лучшее объяснение это жизненный опыт, сворачиваю в сторону.

Завораживают виды бескрайних татарских степей. Мои спутники притихли, ошеломленные просторами и с тихой завистью высказываются, что счастливы те люди, которые живут, видя горизонт. Начинают сбываться мои опасения насчет дрог. Именно эти просторы позволили прошедшему накануне бурану, замести дорогу и наша скорость снижается до минимума, ползем по колее пробитой прошедшим трактором. Но скоро заканчивается и эта колея, так что дальше уже мы выступаем в роли этаких первопроходцев. Похоже, первый урок не прошел даром, окончательное понимание куда они попали, формируется после форсирования реки по ледяной переправе и часового выталкивания машины с прицепом из сугроба, наметенного на противоположенном берегу. Весь день проходит в боях местного значения с Российскими дорогами и только уже глубокой ночью, окончательно измученные этой войной добираемся до Перми. Не знаю откуда корейцы черпают свои силы, но с утра еле открыв глаза, вижу их довольных, счастливых и уже готовых к дальнейшей дороге.

Часть 3. И всё совсем не так

Начальная точка нашего пути по Уралу небольшой поселок Суксун. Добравшись до места, понимаю, весь план и маршрут придется менять, не смотря на достаточное количество полей в окрестности, глубина снега доходит до полутора метров и укатать взлетную площадку нет никакой возможности. Весь день уходит на выбор места для взлетки, подготовку техники и поиски места для базирования. С гостиницами в этом районе проблематично и только переполошив местную администрацию, находим гостевой домик на форелевом хозяйстве.

На следующее утро выдвигаемся на пробные полеты. Душу терзают смутные сомнения. Взлетать решили с дороги с прямым участком всего метров пятьдесят, но двухметровые сугробы по обочинам не позволяют разложить крыло, да и ширина дороги всего метра три и при выходе крыла с креном возможности подрулить, фактически нет. Заставляет задуматься о возможности полетов и температура воздуха, никак не желающая подниматься выше минус тридцати двух градусов.

Собираем паралет, раскладываем крыло, вроде все готово. Легкий предстартовый мандраж, уж слишком много сложностей начиная от взлетки и заканчивая не облетанным крылом. И вот полностью выжатый газ медленно начинает движение телеги. Приятно радует вывод крыла, все-таки APCO FUN-42 свободное крыло и с присущей свободным крыльям некой вальяжностью равномерно наполняется над головой. Легкий боковой ветерок довернул крыло градусов на двадцать от взлетного курса и пока выравнивал еще не знакомый для меня аппарат, пытаясь довести до идеала, три четверти взлетки проехал даже не заметив. Только оторвав взгляд от крыла увидел быстро приближающийся сугроб. Доли секунды на принятие решения о продолжении взлета и с легким поджатием клевант перепрыгиваю через двухметровый сугроб. Перелететь сугроб получается довольно легко, краем сознания отмечается всплывшее некое родное ощущение присущее крыльям для свободных полетов, ведь изначально путь в небо у меня начинался именно с безмоторных полетов. Сразу за сугробом высится забор из огромных сосен, стремительно приближающихся ко мне, и перепрыгнуть которые я уже не успеваю. Резкий поворот в право, полностью выжатый газ, ухо крыла на развороте словно ножка циркуля оставляет след на девственном снегу, поджатие внешней клеванты и словно запущенный из пращи на маятнике перелетаю верхушки заснеженных сосен. Расслабившись от предсказуемости крыла на взлете, послушности на развороте и выходе из него, абсолютно оказался не готов к дальнейшему. С разворота выскочив над лесом, меня в том же маятнике, но уже в противоположенную сторону с креном градусов в шестьдесят бросает на заснеженные верхушки, уже не кажущиеся такими пушистыми и красивыми. Рефлекторно поджимаю клеванты и выдавливаю газ, на очередном забросе отлавливаю крыло, выиграв еще метров семь высоты. Приходит прозрение, крылышко то предназначено для свободного полета, а под полной тягой винта приводит к сильной раскачке. Ну что же, чудес не бывает, выигрывая в одном, приходится чем-то жертвовать. Начинаю плавно играть газом, пытаясь подобрать оптимальную работу двигателя не ведущую к бешеной раскачке, в то же время радует, что полет в горизонте проходит на одной десятой хода газа, а это означает, что расход топлива сократится раза в два, задачи по экономии горючего выполнены и выбор крыла оказался верным, осталось только освоиться с ним и подружиться. Постепенно растет высота и с высотой открываются не передаваемая красота бескрайних лесов Южного Урала покрывающего невысокие горы, которые правильней назвать, наверное, холмами с бесформенными пятнами небольших полей.

На горизонте виднеется деревенька к ней то и направляемся. С воздуха домики с розовыми отблесками от утреннего солнца на занесенных снегом крышах представляются картинками с рождественных открыток, и как по закону подлости на подлете к деревне мотор плавно сбавляет обороты и глохнет. Кругом лес, до поля за деревней явно не дотянуть и вдруг открывается неожиданная картина, деревенька притаилась у подножья горы и летя к ней за высоким склоном не видно было реки, спрятавшейся за высоким берегом.

Вот на эту речку и садимся. В голове скачут мысли, как после посадки вытаскивать технику к дороге по доходящему до груди снегу. Что бы меньше тащить стараюсь дотянуть как можно ближе к домам. Все-таки не влетался я еще в крыло, привыкший к моторным крыльям приятно удивлен, качество у APCO FUN-42 существенно выше, да и скорость снижения явно ниже от привычных для меня крыльев так, что вопрос дотянуть сменяется вопросом, куда бы лучше сесть. Уже приготовившись с головой уткнуться в снег, с недоумением наблюдаю как едва коснувшись реки, паралет с лихостью скользит, не проваливаясь по плотному покрову, проминая пушистый снежок всего на каких-то десять сантиметров.

Благополучно сев пытаюсь разобраться в причине вынужденной посадки, достаточно беглого осмотра и проблема на лицо. Как я уже давно понял, если пытаешься в чем то выиграть, то в другом обязательно проиграешь. Наш полет проходил в жесткий мороз, а так как крыло позволяло идти на минимальных оборотах, обледеневшие карбюраторы потребляли минимальное количество воздуха, и его потока было не достаточно обеспечить продувку жиклеров, тем самым избежать образования наледи на них. Смыв наледь аэрозольной жидкостью для промывки карбюраторов, двигатель заводится с пол-оборота и равномерно, дружелюбно урчит, как ни в чем не бывало. Собираю крыло, телега превратившись в подобие аэросаней вывозит меня в деревню, где уже все население вышло на улицу, посмотреть на свалившееся на них с небес чудо.

Если уж день не заладился, то не заладился он во всем. Пытаюсь по рации передать свои координаты машине сопровождения, управляемой Чан Гоном с Еном и Цоем, но в ответ в эфир летит отборный Русский мат, к моему удивлению с такой легкостью и фактически без акцента усвоенный моими корейскими друзьями еще при штурме дороги из Казани в Пермь. Наш «фиат», взбунтовавшись от местных дорог, напрочь отказался ехать дальше без посещения автосервиса. Проблему решает один из местных жителей, беря бразды правления в свои руки. Звучит крылатая фраза «Эх епона мать, (хотя по логике в данном случаи мать то должна быть корейской) куда ж вы без трактора», идет заводить трактор, притащить нашу машину, при этом голосом не терпящим возражения объявляет «Сегодня ночуем у него, сейчас племяш баньку затопит, а после баньки не грех и жену раскулачить на бутылочку «Кумушки», настоянной на орешках кедровых». Успев намерзнуться, его предложение не встречает возражений, нас провожают в жарко натопленный дом и дородная хозяйка, усадив за стол, отогревает нас ароматными щами из русской печи, да для аппетиту и в целях профилактики простудных заболеваний «Кумушкой», отборной самогонкой крепостью градусов в семьдесят. Пока нас отогревали, Сергей, так оказалось зовут нашего нового знакомого, притащил в деревню нашу машину с остававшимися членами нашей команды. Проблема с ремонтом машины то же решилась просто, на ремонт ее забрал к себе дядя Саша, как его здесь назвали «местный самоделкин», объявивший, что к утру будет готова.

Как оказалось судьба завела нас в марийскую деревню Красный луг, побывать в которой было одной из целью нашего проекта. Чан Гон с остальными своими земляками тут же пошли на осмотр деревни, знакомство с жителями и их бытом, я же вместе с нашим новым другом, Серегой, к дяде Саше.

На первый взгляд дома марийцев кажутся огромными, но как потом выяснилось, дом включает в себя и сарай для коровы и гараж, да и много других построек, а возводится все под одну крышу из простой необходимости. Зимой снега в здешних краях наметает метра два и намного удобней вести хозяйство в крытом дворе, расчистив лишь не большую дорожку на улицу. Нужный нам дом я определил и без Серегиной подсказки, где живет «самоделкин» видно сразу по стоянке рядом с домом мыслимой и не мыслимой техники, собранной из останков тракторов, машин и другого металлолома оставшегося после распада колхоза.

Заходим в дом, хотя правильней назвать огромную мастерскую и понимаю, выбраться на нашей машине нам отсюда не суждено. За те несколько часов, что мы провели у Сереги, «фиат» претерпел разительные изменения. Подкапотное пространство сияет девственной чистотой, а рядом стоит уже полуразобранный двигатель с коробкой. Вспоминаю сколько мучений с машиной было в сервисе в Москве с заменой ремня ГРМ и выставлением меток, ведь все должно быть выставлено по заводским кондукторам и из меня вырывается стон, более наверно похожий на вой раненого волка. Оптимистично настроенный дядя Саша, довольный показывает разобранный стартер и объясняет, что вся причина была в нем, а двигатель с коробкой он разобрал из-за начавших сочиться на морозе сальников, да и вообще привести в порядок. Делаю глубокий вдох и коль уж приехал в команде с корейцами, принимаю буддийскую философию….все изначально предрешено свыше и видать такова судьба у моего верного четырех колесного друга, навечно остаться по соседству с другими останками всевозможной техники в сердце Урала. Видя мое подавленное настроение, мой спутник беззаботно машет рукой и со словами «да ладно, пошли, небось банька уже протопилась» ведет меня домой.

Часть 4. А жизнь-то налаживается…

Еще одно отличие марийских домов я ощущаю на себе при самом входе, и выражается оно яркой вспышкой в глазах при соприкосновении моего лба с дверным косяком, верхняя часть которого расположена довольно низко. В целях экономии тепла в доме, дверные проемы в здешних местах делают не выше метр шестидесяти, данная архитектурная хитрость впоследствии вылилась не одной шишкой на моей многострадальной голове. Но все особенности местной архитектуры забываются напрочь от ароматов витаемых в доме. Серегина жена, Светлана, вызывает ассоциации доброй волшебницы творящей свое великое колдовство у русской печи и ароматы этого колдовства наверно схожи с элексиром забвения, заставляющим забыть все невзгоды. Пока Светлана готовит, нам выдаются полотенца, и Серега ведет в баню

В глазах корейцев неподдельный интерес, еще бы столько слышать о русской бане и наконец-то вот он шанс испытать на себе, да и мне интересно, здесь у всех бани топят «по черному», а в такой мне париться еще не приходилось. Раздеваемся в холодном предбаннике, у ребят на лицах выражение интереса сменяется выражением ужаса, еще бы температура на улице под вечер опустилась за минус сорок, через маленькую дверку похожую скорее на некий лаз проникаем в баню, чинно рассаживаемся на вымытых от сажи лавках, жар идущий от раскаленных камней нежно прогревает все тело, а ничем не передаваемый аромат стоящий в бане заставляет расслабиться и забыть все невзгоды. В тусклом свете закопченной лампочки мы наверно похожи на чертей в преисподней, расслабившихся после дневной жарки грешников и тут Серега из деревянного ковшика поддает на раскаленные камни, волна жара подобно взрыву заполняет все пространство парилки. Не ожидая такого подвоха вместе с этой волной, парилку заполняет такой родной, правда с легким мягковатым акцентом, но зато трехэтажный мат. Хозяйским движением Серега, поддав еще парку, достает распаренные березовые венички и уложив нас на полки начинает парить. Теперь баня действительно напоминает преисподнюю, правда в разгар работы, только мы уже выступаем в роли этаких грешников. Первым не выдерживает Цой, и забыв про сорокаградусный мороз выскакивает на улицу, следом за ним срываемся и мы. Но пощады все равно нет, и Цою достается первому. Теперь уже я толкаю его в пушистый сугроб окружающий баню и в этот же миг два языка корейский и русский сливаются в одно многоголосье, так как Ли с Еном не упускают такой сладкой возможности и отправляют меня вслед за Цоем мерить глубину сугроба. Мы похожи на малых детей, хохочущих, визжащих, нагишом кувыркающихся в сугробе. Вот оно СЧАСТЬЕ!

Часть 5. План «Брабароса»

Сегодня у нас целых три ангела хранителя. Об участии Сереги я уже рассказал, но есть еще два героя, умолчать о которых было бы преступлением. Это Женька, племянник Сергея и его жена Светлана. Женька, пятнадцатилетний паренек с застенчивой улыбкой и крепкими мозолистыми руками, явно не боящимися работы. Он весь день разрывался между топкой бани и ловлей рыбы на речке. Именно благодаря Женькиным стараниям после баньки нас ожидает душистая уха и всевозможных видов рыба, так искусно приготовленные в печи. Светлана же с взглядом, каким только может смотреть любящая мать на шалящих детей и потакающая их баловству, выставляет на стол запотевшую бутылку «Кумушки» настоянной на черемухе. Какое же это блаженство после достаточно напряженного дня сидеть в дружеской компании за вкуснейшим ужином под чарку у печки, в которой плещется огонь.

То ли под действием «Кумушки», то ли общая атмосфера, царящая в доме, способствует неспешному разговору и дальнейшему построению планов. Нечаянно сделанное открытие о плотном насте на реке, заставляет достать карту и заново координировать маршрут, при этом открываются новые потрясающие возможности долететь до тех мест, о которых мы даже и не мечтали. Если исходить из того, что реки покрыты плотным настом, то не возникает никаких проблем ни с взлетом не с посадкой, а река Сылва, на берегу которой и расположился Красный Луг, протекает фактически мимо всех деревень, которые изначально собирались посетить. Ползая над расстеленной на полу картой и строя наполеоновские планы, как то и не заметили наступления глубокой ночи и лишь Светлана, глядя на нас, как на малых детей напоминает о позднем времени и со словами «утро вечера мудреней, завтра договорите» указывает на постеленные кровати.

Наступившее утро похоже на машину времени, вернувшую в беззаботное детство. Ты нежишься на пуховой перине, за стенкой в печи потрескивают дрова, нос щекочет ароматный запах жарящихся блинов, а на душе безмятежное спокойствие. Не торопясь встаем, умываемся хрустальной водой из колодца и рассаживаемся за столом перед горой блинов и вазочками брусничного варенья. За завтраком возвращаемся к ночному обсуждению. Путешествие приобретает новую цель. Подробно изучив карту, рождается грандиозный план, совершить путешествие по Уралу, от южного до полярного. Мало представляя трудности, которые ожидают в данном путешествии, решаем проверить свои силы в Пермском крае и для начала пролететь от Кунгура до верховий Сылвы, берущей свое начало в уральских горах.

В разгар обсуждений заходит дядя Саша, и со словами «ох и наворотили же эти итальянцы, пришлось малость повозится» с гордым видом вручает ключи от машины. Не знаю, что этот кудесник сделал за ночь, но поражает тишина работы двигателя, совмещенная с заметной прибавкой мощности. Ну что же, теперь мы снова мобильны и начинаем осуществлять задуманное.

Изначально местом базирования выбираем так полюбившийся нам Красный Луг с обретенными в нем друзьями и пока Чан Гон, Ли, Ен и Цой идут к бабушкам, с радостью показывающим и рассказывающим о местной жизни и культуре марийцев, мы с Сергеем отправляемся в Пермь для закупки необходимого в задуманном путешествии. Первое без чего не представляется возможным данный проект это пара снегоходов сопровождения с санями, ведь лететь порядка четырехсот километров и совсем не хочется, что случись остаться в довольно глухих местах без наземной поддержки. Как показала практика наш автомобиль не очень хороший помощник в здешних местах и принято решение приобрести полноприводный внедорожник и еще один прицеп для снегоходов. И самое главное это теплая одежда и обувь для корейской команды, отправляясь в Россию они даже не представляли с каким морозом им придется столкнуться. Еще два дня уходит на закупку, обкатку и подготовку техники и вот выдвигаемся в путь.

Мою машину как не справившуюся с местными дорогами оставляем в Красном Луге, а сами с первыми брызгами рассвета на купленном Уазике и снегоходах отправляемся в начальную точку перелета Кунгур, что километрах в ста пятидесяти от нас. Тяжело даются первые километры, Ен и Цой по общему решению на плечи которых выпала доля сопровождения по реке, долго не могут освоиться с мощными снегоходами, и только пройдя половину пути, с задором выскочив на обочину дороги, начинают штурмовать снежную целину.

Вот и место старта. Собираем паралет и в лучах огромного, ярко розового, морозного утреннего солнца, пробивающегося через густой ельник, растущий по берегам Сылвы, и как с шикарного аэродрома взлетаем с идеального льда, слегка припорошенного пушистым снегом. Плавный набор высоты. Похоже начинаю находить общий язык с крылом и в знак начавшейся дружбы APCO FUN-42 c достоинством шикарного лимузина с мягким покачиванием несет нас над уральским просторами. Температура воздуха и сегодня не выше чем в предыдущие дни, и помня об особенностях прошлого полета, периодически вывожу двигатель на максимальные обороты, тем самым не давая обрасти наледью карбюраторам.

Искренне сожалею о том, что Бог не наградил меня талантами Есенина или Бунина описать те красоты зимней природы проплывающей под нами, щемящее чувство восторга, поселившееся в груди, требует выхода. Похоже, не одного меня взяла в плен красота здешних мест, мой напарник в этом полете, Ли громко напевает что-то мелодичное на его родном языке.

С набором высоты скорость полета плавно уменьшается, не смотря на абсолютный штиль на земле, подчеркнутый как в рождественской сказке вертикально поднимающимся дымком из печных труб, заметенных снегом домиков, на верху встречный ветер существенно ощущается. Отпускаю полностью зажатые триммера параплана, фиксирую газ для поддержания полета в горизонте, отпускаю клеванты, пряча руки от набегающего ветра, и предаюсь наслаждению полета. Только полностью отпустив триммера, замечаю еще одну особенность крыла, на максимальной скорости раскачка существенно уменьшается и становится почти незаметной. Час двадцать в воздухе и не смотря на всю нашу утепленную экипировку, рассчитанную до минус пятидесяти градусов и химические грелки в перчатках и ботинках, холод берет свое, принуждая нас идти на посадку. Связываемся по рации с наземной командой, они несколько отстали. Ну что ж, садимся. За время ожидания ребят, раскладываем крыло, осматриваем паралет перед следующим взлетом и за подготовкой техники успеваем согреться. Подъезжают Ли с Цоем, заметенные снежной пылью поднимаемой снегоходами, они похожи на снеговиков, разве что не хватает для полного сходства морковок на заснеженных масках, закрывающих лица. Дозаправляем паралет, окончательно отогреваемся чаем из термоса, заботливо приготовленного Светланой, делаем первые выводы. Не смотря на тридцати градусные морозы техника нас пока не подводит, пройдены первые пятьдесят километров и вроде бы ничего не мешает нашему дальнейшему путешествию. Снова взлет, очередные пятьдесят километров Урала проплыли под нами и вот первая наша цель, татарская деревня Пепелыши. Оставляем паралет на реке и на снегоходах по притоку Сылвы въезжаем в деревню. Где-то здесь нас должен ждать Чан Гон.

Останавливаемся посреди деревни. Вроде бы обычная деревенька, мимо не одного десятка таких же уже мы проехали и пролетели, но заполняющие улицу звуки разительно выделяют ее из множества. Из музыкальных колонок установленных на деревянном домике, увенчанного полумесяцем, разносится по всей округе переливчатое чтение сур из Корана. Завороженные этим чтением подходим к домику. Для меня происходящее кажется нереальностью. Видно сказывается консервативность мышления. Побывав во многих мусульманских странах и привыкнув к минаретам в окружении совсем другого пейзажа, эти суры, плывущие над припорошенными снегом березами, создают ощущение моего нахождения в параллельном мире из фантастических рассказов. Проходящий мимо нас улыбающийся старик приглашает зайти в мечеть. Большая комната обычного русского деревянного пятистенка с опять-таки русской печью посередине, разделена занавеской на мужскую и женскую половину, чинно сидящие с правой стороны старики читают молитвы, женщин за занавеской не видно, только лишь движение теней на легкой ткани занавески говорят об их присутствии. Молитвы окончены и выходящие из мечети люди смотрят уже на нас, как на пришельцев из космоса. Подходит пригласивший нас в мечеть старик, все так же радушно улыбаясь, заводит разговор, полный расспросов кто мы, откуда, приглашает к себе в дом. Приняв приглашение, следуем за стариком.

Часть 6. В гостях у татар

Заходим в аккуратненький домик, старик (мне очень стыдно, но так и не смог запомнить его имя) представляет нас своей жене и усаживают за огромный круглый стол, ведя бесконечные расспросы. Не успели мы войти в дом, как наконец заработала молчавшая рация. Опять доверившийся автомобильной Джи-пи-эс и из-за нее сделавший приличный крюк, Чан Гон пытается разыскать нас. Беру снегоход, выезжаю на поиски блудного сына корейского народа. Еще час розысков и уже вместе возвращаемся к гостеприимным хозяевам. Едва зайдя в дом, наблюдаем разительные перемены. Становится понятно назначение большого стола в этом доме. У стариков собралась вся семья, четыре сына с женами и детьми и уже вовсю празднуется приезд столь необычных гостей. Хозяйка с невестками хлопочет на кухне, а мужчины на языке жестов, преодолевают языковой барьер, пытаясь понять друг друга. Наша помощь в роли переводчиков оказывается неоценима, и разговор продолжается с заметным оживлением. Женщины накрывают на стол и сравнивая с русским обычаем встречать гостей хлебом с солью, выносят знаменитый татарский чак-чак.

Для продолжения сегодня перелета нет ни сил, да если честно и желания, тем более старики предлагают остаться переночевать у них, а рассказы о татарских обычаях, так бережно сохраняемых местными жителями, подталкивают к окончательному принятию решения переночевать в деревне. Вечером нас приглашают в сельский клуб на репетицию деревенского хора национальной песни. Не знаю, что чувствовали и как относились корейцы к данному мероприятию, но я, если честно, шел с огромной долей скептицизма к местной самодеятельности, и каково же было мое потрясение, когда услышал голоса в местном хоре. Как привороженные весь вечер не могли оторвать взгляд от сцены, и даже вернувшись в дом и укладываясь спать, мысли постоянно возвращались к увиденному. Насколько же талантливы и самобытны местные исполнители. В голову приходят сравнения людей с драгоценными камнями, как и самые крупные бриллианты найденные человечеством Куллинан, Черный Орлов, Шах, так талантливых людей мир знает единицы Хосе Карерос, Пласидо Доминго, Федор Шаляпин, а сколько еще таких же если не больших величин человечеством не найдено, талантам как и камням не предана огранка…

Привыкнув за выезд просыпаться с первыми всплесками зари, восход солнца встречаем уже на реке, готовим технику к вылету. Пытаясь смешать бензин с маслом, здорово озадачен, не знаю какова сегодня температура воздуха, но моторное масло в банке по своей структуре стало похоже на сливочное. Разрезаем банку и отрезая моторное масло небольшими кусочками растворяем в бензине. Все тот же плавный взлет и мы теперь уже с Цоем делаем прощальный круг над деревней.

Один из методов борьбы с местными морозами, надевать две маски, одну шерстяную, а поверх нее, не продуваемую и в этот полет я эту борьбу проиграл. Скованный холодом на земле, неудачно подогнал маски защищающие лицо, и теперь между очками и маской образовалась щель, через которую обжигающий ветер пытается дотянуться до меня. Уже в воздухе пытаюсь исправить эту оплошность, что-то вроде получается, по крайней мере проходит ощущение приложенных раскаленных прутьев к щекам. Возникает чувство, мороз сковал все в округе и даже воздух застыл в первозданном штиле. Вспоминаются технические ограничения по использованию крыла, и цифра минус двадцать пять, вспыхивает красным цветом на воображаемом табло. У нас идет почти двойное превышение этой цифры, сразу становится в небе не уютно, успокаивает лишь одно при полетах на Эльбрусе APCOвские крылья выдерживали и более сильный мороз, правда там не было такого по продолжительности полета, но надеюсь на лучшее.

Часть 7. Покой нам только снится или черная полоса

Приземляемся в Красном Луге. За время полета на земле происходят значительные перемены, лютый холод, не выдержав атак входящего в зенит солнышка сдает свои позиции и в приподнятом настроении свернув крыло подъезжаем к дому Сергея. Едва зайдя в теплый дом понимаю, борьба с морозом для меня завершилась «пирровой победой». В воздухе мне показалось, что удалось поправить маску и устранить брешь в моей обороне, однако оказалось просто щеки потеряли чувствительность и теперь на белых, отмороженных щеках, выделяются две глубоких лиловых полосы запекшейся крови, к вечеру же отекло все лицо, и под глазами засияли два великолепных фингала.

Не знаю, чем мы подкупили деревенских старушек, но видя наш неподдельный интерес к истории и жизни марийцев, вечером нас приглашают в деревенский клуб. Бабушки, достав из старинных сундуков национальную одежду, встречают нас в ней у дверей с хлебом с солью и с местными поговорками-прибаутками, которым наверное уже не одна сотня лет и чинно рассаживают на лавках около кипящего самовара. За рассказами и разговорами да старинными песнями под душистый чай с шаньгами время пролетает совсем не заметно. Уже глубокой ночью, в сопровождении огромной полной луны, висящей над черной стеной леса растущего на берегу Сылвы расходимся по домам. Гостеприимные бабушки на завтра уже составили для нас программу, между собой распределив наши завтраки обеды и ужины, каждая обещая приготовить для нас, что ни будь из национальной кухни.

Весь следующий день проводим в деревне, узнавая все больше и больше о местных жителях и их быте. Поражает жизнерадостная баба Настя, маленькая восьмидесятилетняя старушка, задору которой наверно может позавидовать многие сегодняшние молодые люди. Ее подвижность просто оглушает, создается такое ощущение, что она мгновенно переносится через неведомый нам портал и одновременно присутствует в разных частях деревни. Именно к ней мы попадаем на званый ужин, и за столом баба Настя задает мне вопрос, который просто вводит ступор « Унучек, прокатишь меня завтра на своем ероплане? Всю жизнь хотела поехать куданить полетать, а тут ероплан сам в деревню прилетел…».

Утро следующего дня встречает нас легким морозцем, про себя ехидно отмечаю, что минус пятнадцать стал называть «легким морозцем», пока корейцы уехали в соседнюю деревню Сызганка дальше развевать для себя мифы о России, я же с Серегой в свое удовольствие летаем возле деревни. Возле старта собираются деревенские пацаны, и грех не прокатить их. Тяжело описать восторг в мальчишеских глазах после приземления, не знаю какова их дальнейшая судьба, но хочется верить что может быть кто-то из них вспомнив детские впечатления, найдет свой путь в небо. Приземлившись в очередной раз, вижу бабушку Настю полную решимости подняться в небо. Ну что ж, взлетаю с бабушкой, делаем круг над деревней, еще один, собираюсь садиться, но она с видом отъявленной хулиганки машет рукой требуя подняться выше, только облетев всю округу, совершаем посадку. Как-то читал рассказ одного летчика, в нем была фраза «небо лечит», не знаю насчет лечения, но после посадки создается такое ощущение, что старушка помолодела лет на тридцать и все с тем же задором поблагодарив за полет, побежала к подругам поведать о своих впечатлениях.

Вечером после ставшей уже традиционной бани обсуждение дальнейшего маршрута. Если идти по реке, то за нашей деревней начинаются горы и пускай высота их всего метров триста-четыреста, но они абсолютно безлюдны и на пару сотен километров тянутся сплошные леса. Решено продолжить полет вдоль Сыльвы и дойти до истока или по крайней мере того места где ширина ее еще позволит совершить посадку.

Наступившее потепление затянуло небо сплошным ковром облаков, то ощущение восторга, которое придавало яркое солнце, сменилось какой-то будничностью и вот мы уже с Еном продолжаем перелет вдоль реки. Проходим километров сорок вверх по реке, внезапно облачный покров, висевший метров на восьмистах, стал резко опускаться, стропы параплана стремительно покрываются бахромой инея, пытаясь избежать дальнейшего обледенения, опускаюсь ниже, высота над вершинами гор всего метров пятьдесят и здесь нас ждет новая неприятность. По низам ветер усилился, и наша скорость стала близкой к нулю, а изрезанный рельеф гор превратил воздух в кипящий поток. Сесть на тянущуюся змеей между гор реку, в ротаре уже нет никакой возможности и ничего другого не остается, как пытаться долететь обратно между нижней кромкой ставших свинцовыми облаками и вершинами гор. Мы похожи на чаинку в кипящем чайнике, которую швыряет из стороны в сторону. Крыло то улетает за спину, то норовит рвануть под нас так, что еле успеваю его отловить. Уже через пять минут такого полета, без возможности отпустить клеванты, руки замерзают до такой степени, что перестаю ощущать пальцы. В голове только одна мысль «Господи пронеси», а конца этому полету не видно. Честно говоря, путь обратно мало помнится, только напряжение и страх. Подлетаем к деревне. О посадке на реку с подветренной стороны гор не может быть и речи, ухожу в поля за деревню, с надеждой сесть на дорогу. Делаю заход, но и здесь швыряет так, что вписаться меду двухметровыми сугробами у меня не получается, снова набор высоты, второй круг. Метрах на ста пытаюсь заглушить двигатель, но замерзшие пальцы перестали слушаться, подношу РУД к лицу и только подбородком получается нажать на кнопку глушения двигателя. Плюхаемся метрах в десяти от дороги и почти с головой уходим под снег. Не знаю сколько минут мы молча сидели не в силах пошевелиться от усталости и нервного истощения.

По правде сказать, вечер так же как и полет обратно, смутно помниться, но здесь уже вина Сереги, который со словами «не видишь, мужикам надо..» похоже опустошил все стратегические запасы «Кумушки» у Светланы. Следующий день….вычеркнут из жизни, не помогает ни огуречный рассол не антипохмелин из аптечки корейцев.

Два дня непогоды и вот словно подтверждая календарный приход весны, опять сияет солнышко и как магнит снова манит безлюдный исток Сылвы. Крайний полет здорово заставил задуматься Ена о жизненных ценностях, он долго колеблется перед очередным вылетом и наконец, приняв для себя окончательное решение, полный решимости объявляет, что именно он должен лететь со мной в паре. Полет, посадка на дозаправку снова полет. Четыре с половиной часа в воздухе и вот стелящаяся под нами река, превратившись в тонкую полоску, зажата между почти отвесных склонов. Похоже, дальше мест для посадки уже не будет. Хоть и не такой уж непосильный маршрут, но приземлившись на финишной точке, душу заполняет двоякое чувство. С одной стороны, теплое чувство хоть и маленькой, но победы и легкое сожаление, что близится финал еще одного этапа восхождения по крутому склону с названием Жизнь. Стоя на льду так полюбившейся нам реки, непроизвольно оттягиваем время возвращения, и вот стряхнув с себя навет грусти, отправляемся в обратный путь.

С попутным ветром назад к Красному Лугу полет проходит веселее, не смотря на десятиградусный мороз дневное солнце, умудряется прогревать промерзшую землю и встретив очередной поток легкой, зимней термички, крыло радостно приветствует ее мягким покачиванием. Пройдя чуть больше половины пути, неожиданно оживает рация и в эфире звучит взволнованный голос Цоя. Толком не могу понять, что у них случилось, он пытается что-то объяснить, но путается, мешая корейский, русский и английские языки. Снижаемся, корейцы стоят на очередном изгибе реки, рядом с промоиной, в которой плещется кажущейся черной вода. По пояс мокрый Ли, от холода и стресса начинает зубами выбивать дробь. В этом мести реки, скорее всего выход подземных вод, и несмотря на сильные морозы, лет оставался тонким, вот в эту промоину мои друзья и умудрились влететь на тяжелых снегоходах, при этом утопив вместе с ними весь наш скарб и что самое главное весь запас бензина для паралета. Не знаю каким чудом Цой с Чан Гоном умудрились соскочить с снегоходов и остаться сухими, а вот Ли капитально промок. До деревни километров восемьдесят. Первое состояние растерянности проходит, первым делом снимаем с себя одежду и переодеваем чуть ли не до смерти замерзшего Ли. Проблема только с обувью, если кофтами и штанами как-то поделиться смогли, то на ноги кроме шерстяных носков больше ничего нет, единственное что приходит в голову, это распоров мешок от параплана обмотать ноги и чтоб своеобразные портянки не сползали примотать к ногам изолентой, благо маток оказался в кармане паралета.

Теперь задача выбраться отсюда. Даже влив в бак десять литров из резервной канистры, бензина явно не хватит долететь до Красного Луга. Принимается решение, мы с Чан Гоном как с самым легким из нашей команды летим на паралете в сторону деревни до тех пор, пока не закончится горючее, а дальше идем пешком по руслу реки просить помощи у местных жителей, оставшиеся же разводят костер и ждут помощи. Набрав высоту, пытаюсь построить полет с максимальной экономией топлива, только сейчас понял, как же у меня полеты на парамоторах изменили все мое мышление. Все расчеты полетов последние годы строились исходя из мощности двигателя, расхода бензина и так далее, технические особенности парамоторов напрочь вытеснили из моего сознания, что изначально параплан предназначен для полетов в восходящих патоках, жесткая необходимость и легкая зимняя термичка, заставляют вспомнить это назначение. Заглушив двигатель пытаюсь обкрутить поток, который на своих моторных крыльях я бы и не заметил, вариометр показывает уверенные нолики. Память услужливо предоставляет давние наставления моего инструктора Вадика, «пускай в ноликах ты и не набираешь высоту, но ветер тебя все равно сносит и есть возможность пройти больший маршрут». Обкручивая потоки и запуская мотор на переходах, появляется ощущение бесконечности этого полета. Постепенно холод заполняет все тело, вместе с тем вытесняя все эмоции и мысли. Появляется ощущение нескончаемости и бессмыслености этого полета, и даже сама цель дотянуть до деревни заволакивается некой дымкой равнодушия ко всему происходящему. Единственное, что заставляет продолжать это мучение, глубоко засевшее понимание «надо» и если сейчас позволить себе слабинку и совершить посадку чтобы отдохнуть и согреться, значит упустить время такой короткой зимней термички, а соответственно не долетев до деревни потом идти десятки километров пешком.

Несмотря на все усилия, наш полет заканчивается посадкой на реку, километрах в двух от деревни и оставшийся путь мы уже бредем по извилистому руслу. Объясняю всю ситуацию Сереге и выслушав все, что он о нас думает, идем заводить его старенький «буран» на котором он отправляется за ожидающими помощи корейцами. Только глубокой ночью наша измотанная команда собирается в полном составе. Утро следующего дня проходит в сборах, сердечно прощаемся с новыми друзьями и выдвигаемся в Пермь.

Часть 8.

Два дня восстанавливаем силы в гостинице и обсуждаем дальнейшие планы. Полеты вдоль Сылвы подтвердили возможность добраться до самых отдаленных уголков России, но требуется более детально подходить к планированию и подготовке экспедиции. Первоначальный проект о путешествии через весь Урал от южного до полярного вполне осуществим, но внимательно изучив маршрут, вносим корректировки. Намечена и главная цель, одно из чудес света плато Мань-пупы-нер. Наступающая весна с ее оттепелями заставляет разбить путешествие на две части, изначально проложить путь из Перми через Киров, Сыктывкар, Ухту и далее по пока еще не растаявшим «зимникам» к Мань-пупы-нер, далее Воркута и опять вернувшись в Пермь двигаться уже по более людным местам на юг через Екатеринбург.

Тяжелые дороги вынуждают оставить малопригодный для данных мест Фиат и далее ехать на одном УАЗе. В предвкушении новых приключений в тайге, дорога до Ухты с периодическими полетами вдоль трассы, ничем особым не запоминается, и только выехав на укатанную до состояния катка дорогу на Троицко-Печерск, душу охватывает трепет от ощущения неведомого. Используя предыдущий опыт, принимаем решение остановится в глухой, таежной деревеньке Еремеево, стоящей на берегу реки Илыч или как ее называют местные «Ылыдчь» что в переводе с языка коми означает край. Это действительно край, далее уже нет ни одного населенного пункта, ни одной деревни, одна сплошная тайга. В принципе «КРАЕМ» можно было бы назвать Троице-Печерск, от которого еще километров двадцать тянется дорога, а далее до Еремеево нужно сто пятьдесят километров ехать накатанной по замерзшим болотам дороге-«зимнику». В этой поездке самое главное успеть вернуться, пока не растаяла дорога, в противном случаи, что бы выбраться от туда, нам придется месяца три ждать пока не сойдет с реки лед и бросив технику, на лодке километров двести плыть по реке.

Еще находясь в Перми, нам удалось связаться с администрацией республики Коми и благодаря их содействию в Троице-Печерске нас встречает проводник. Проводником оказывается один из жителей Еремеево, Михаил, улыбчивый мужчина лет сорока, со смешинкой в глазах и заполняющий пространство вокруг себя аурой доброты и благодушия. Сердечно поприветствовав нас, предлагает ехать за ним.

За это путешествие нас дорогой уже не удивишь, но едва отъезжаем от Троице-Печерска и въехав на «зимник», приходит понимание, не там прокладывают маршруты фирмы предоставляющие услуги «джипинга», ту дорогу которую Михаил назвал пока еще хорошей мы штурмуем на полном приводе шесть часов, что же ждет нас по пути обратно, когда снег начав подтаивать станет тяжелым. Уже в глубокой темноте подъезжаем к деревеньке, внезапно вынырнувшей из распахнувшегося частокола елей, и ноги непроизвольно давят на педаль тормоза, а душа захлебывается от накатившего восторга. Всплывающая из-за вершин леса огромная, лимонная луна как будто специально дожидалась нас и с чувством единовластной хозяйки с гордостью своим светом приоткрывает занавес своих владений, освещая все мягким светом некоего природного торшера. В один миг притаившаяся на опушке деревенька как новогодняя елка вспыхивает миллиардом искринок, разбросанных по бархатному снежному одеялу, укутавшему землю. И в этом божественном покрывале прорублены дорожки между домами, полностью спрятавшимися в двухметровом снеге, мягкой волной стелящемся от одной крыши к другой, лишь редкий свет из откопанных окошек извещает о том, что здесь все же теплится жизнь.

Размещаемся в доме у Мишкиной мамы. Тетя Валя, так зовут гостеприимную хозяйку, радушно суетится, принимая гостей. Усадив за ломящейся от разнообразной снеди стол выставляет все новые и новые яства и все время переживает, что мы не попробовали то хариуса, выловленного в реке протекающей под окнами ее дома, то котлет из оленины с грибами, то еще кучу всяких блюд наготовленных ею к приезду гостей. Весть о нашем приезде распространяется с телеграфной скоростью по всей деревне, и дом постепенно заполняется соседями. Местное население не так уж часто посещают приезжие и новые гости это праздник для всей деревни. К глубокой ночи мы похоже успели перезнакомиться со всеми жителями и выходя следующим утром на осмотр деревни достаточно забавно понимать, что идя по улицам и здороваясь с каждым встречным мы себя чувствуем чуть ли не у себя дома, где идя по улице знаешь всех соседей.

Осматривая в лучах восходящего солнца местность, в которой оказались, в душе поселяется трепет от красоты и нетронутости здешней природы, мои спутники не выпускают из рук видеокамеру и фотоаппараты и тут происходит маленький конфуз. Чан Гон пораженный заметенными снегом по самые крыши домами пытается сфотографировать живописную избушку, а что бы она целиком поместилась в кадр сходит с утоптанной тропинки и чуть ли не по шею проваливается в пушистый снег, выбраться из которого оказалось не так уж просто, с видом черепахи перевернутой на спину забавно разгребая снег руками и ногами доставляет огромное удовольствие местной детворе, которая захлебывается от смеха над потешным корейцем.

При первом осмотре в душе поселяется неуверенность, а возможна ли наша задумка о полете к Мань-пупы-нер или как местные называют «Балванам». Вокруг на сотни, если не на тысячи километров глухая тайга, где нет ни одной живой души и если не дай Бог, что случится, живыми нам уже не выбраться. Явным показателем было барахтанье Чан Гона, без лыж пройти даже десяток метров проблематично, не говоря уж о больших расстояниях. Для начала выбираемся на реку, наши предположения о насте подтверждаются, взлететь возможно и не откладывая тут же собираем паралет.

Вот он первый вылет. Погода нас по прежнему радует, штиль, сияющее в зените солнце, да и мартовский морозец не опускается ниже минус пятнадцати градусов, а ширины взлетки достаточно, что бы влететь «Боингу». Отрыв, набор высоты, и с каждым метром подъема становится все тоскливей и тоскливей, лента реки разрезает непроходимые леса и малейшее отклонение от русла не оставляет шансов для вынужденной посадки, а Уральские горы с заветным плато в прозрачном, я бы даже сказал хрустальном воздухе едва просматриваются на горизонте. Ну что ж, хотя задача и усложнилась, да и прошел первый восторг, в голове поселяется новый подход к полетам, требующий более детальной проработки маршрута, учетом многих факторов и первым делом идем к местным охотникам, исходившим всю тайгу и знающим не только тропы, но и многие здешние особенности. Михаил оказывает и здесь нам неоценимую услугу, берет на себя роль не только проводника, но и организационную работу, такую как наземное сопровождение на снегоходах, связывается со спасателями из Ухты и договаривается о возможностях эвакуации, да и много других мелочей. Мы же планируем маршрут. Принято решение лететь из Троице-Печерска над рекой Печера до устья Илыча, а дальше над Илычем порядка двухсот пятидесяти километров до кордона Большая Ляга. При этом будет отрезок километров в пятнадцать, где речка не замерзает, а вот дальше уже шестьдесят пять километров без права на ошибку над тайгой до самого плата, так как река уходит в сторону и до «балванов» не будет ни одного пятачка, где можно приземлиться. Организовав основную базу в Еремеево и оставив весь наш скарб у тети Вали возвращаемся в Троице-Печерск. Размещаемся в единственной в округе гостинице, ремонт в которой похоже не производился с самой ее постройке в середине прошлого века и одно, что ее разительно выделяет на фоне других, в которых мне приходилось останавливаться, радушие людей работающих в ней, причем не наигранное, не по обязанности, а идущее из глубины русской души.

Проснувшись засветло, выдвигаемся на реку, где нас уже ждут мужики из наземного сопровождения. Двадцать минут на сборы техники и вот очередной взлет. Несколько кругов набора высоты и в душе поселяется некое чувство обиды на самого себя. Я над глухой тайгой, на самом краю остатков цивилизации, дальнейший маршрут будет фактически первым полетом на параплане в этих местах, а внутри меня чувство обыденности всего происходящего. Одно отличие от будничных полетов – маленькие, черные точки каравана снегоходов, следующие за нами. Неспешно плывем над рекой с ее многочисленными притоками, наземная команда затерялась где-то позади, по идее скоро уже должен быть Илыч, бросаю взгляд на GPS и тут новая неприятность. Табло выключено. Пытаюсь включить, но все бесполезно, аккумуляторы сели. Вот ведь странно, заряд держался и в более сильные морозы, а тут не выдержали. Толком не зная местности лететь дальше не имеет смысла, ничего другого не остается как возвращаться и высматривать группу поддержки. Не так уж и далеко мы от них и оторвались. Что бы в очередной раз не возвращаться, приходится выписывать над ними круги, непрерывно работая клевантами, из-за чего пережатые пальцы на постоянно поднятых руках, не имея нормального притока крови, очень быстро замерзают, теряют чувствительность и нечего другого не остается, как идти на посадку.

Отогреваемся на земле, корректирую маршрут, оказывается, мы почти добрались до первой точки нашего маршрута и Илыч уже виден. На соединении двух рек расположилось довольно большое село, куда устремляются мои корейские друзья с целью утоления своего любопытства, я же остаюсь с нашими проводниками и за неспешной беседой все больше и больше узнаю о здешних краях и что нас ждет впереди. Беспокоит неработающий навигатор, но местные успокаивают, далее если лететь строго над рекой, заблудится невозможно и конечная точка сегодняшнего маршрута, следующая деревенька, в которой осталось всего два жилых дома.

Продолжаем наше путешествие. Если существует покровитель путешественников, то он сегодня с нами. Штилевая погода, легкий морозец, в котором уже чувствуется скорое приближение весны, яркое солнце лежащие на заснеженных верхушках огромных елей, стоящих непреступной стеной по пологим берегам. В таежной безлюдности здешних мест, можно не опасаться проводов тянущихся с берега на берег и я, снизившись до метра, проношусь пару десятков километров над искрящейся поверхностью реки, вот она великолепная возможность до идеала отработать точность работы по управлению парапланом, безопасно контролировать высоту, удерживая перепад высоты в пределах десятка сантиметров.

Незаметно подкрадывается конец светового дня, а до конца пройти намеченный на сегодня маршрут не получается, уж слишком много было остановок в пути и не только по техническим причинам. Превратившись в жульверновских «Паганелей-натуралистов» мои корейские друзья не выпускали из рук фотоаппараты. Пытаясь зафиксировать каждую склонившуюся под тяжестью снегового покрывала березку, каждую птаху, порхающую с ветки на ветку, каждый свисающий над небольшим каменистым берегом сугроб и как малые дети, только-только познающие окружающий мир с хохотом и визгом выбираются из очередного снежного обвала, который они сами и вызывают, задевая заснеженные ветви деревьев. В итоге пройдено всего дай Бог половина пути и мы «как витязи на распутье» стоим посреди глухой тайги. Мишка предлагает два варианта, в целях получения полной экзотики — ночевка в лесу или добираться до жилья. Сгущающиеся сумерки вынуждают не затягивать с принятием решения, все же оказывается не такие мы романтики, чтобы устраивать себе курсы по выживанию и выход видится один – оставлять на реке летную технику, выгружать из саней снегоходов наше имущество и уже по земле добираться на ночевку до деревни.

В очередной раз понимаю как мало надо человеку для счастья, горячий сытный ужин из того что дала тайга и вытянуться на кровати в жарко натопленной избе под убаюкивающее мурчание кота, облюбовавшего себе место на моих ногах. Все-таки уж больно далеко мы в наших приключениях оторвались от дома, больше месяца непрерывной, полной непредсказуемости дороги, глубоко засевшей усталости и даже не столько физической, сколько выматывающей душу неизвестностью. Возможно, именно эта усталость и явилась виновницей той хандры, которая одолела нас с утра. Вроде все хорошо, яркое утреннее солнце, чуть морозный воздух, словно боясь нарушить утреннюю идиллию, неподвижно замер над тайгой, на раскидистой березе около дома вальяжно расселся огромный тетерев, а одновременно на всю нашу уже сплоченную команду словно тяжелое, косматое облако что-то опустилось. Проснулись все хмурые, угрюмые. Ли затянул какой-то грустный мотив, отчего тоска накатила с большей силой. Начала одолевать апатия ко всему происходящему. Завтрак проходит в полном молчании. Чувство некоей затравленности, хочется по мановению волшебной палочки оказаться уже дома и в то же самое время близки к нашей цели, но надо сделать еще пару рывков, всего пару переходов и мы на финишной прямой. Палочкой-выручалочкой в борьбе с этой напастью стала трубка спутникого телефона, один звонок, пара фраз, даже на расстоянии слышен счастливый детский голос и угрюмое лицо Цоя преображается. Без перевода ясен смысл общения и этот сдержанный человек улыбается, с такой нежностью глядя на фотографию маленького пацана, хранимую в бумажнике, что становится ясно, за маской серьезности и деловитости скрывается совсем другой, доселе нам не известный человек.

Еще пару звонков, разговоры с близкими и облако хандры смыто, мы как будто в изнуряющий жаркий день искупались в прохладном роднике и с приливом новых сил выдвигаемся дальше. До чего же не привычно оставлять технику не известно где и без присмотра не переживая за свое имущество, хотя головой и понимаю, единственный хозяин в здешних безлюдных краях это медведь, да и тот сейчас посапывает в своей берлоге сладко посасывая лапу, но все равно вырывается вздох облегчения при виде нашего имущества никем не тронутого на середине реки.

Снова в воздухе над бескрайними, дикими просторами. Душа вновь оживает и начинает трепетать от девственных красот, снова чувствуешь себя маленьким, затерявшимся муравьишкой над бескрайними просторами, уходящих до горизонта лесов. Ловлю себя на мысли, если дома несколько дней летаешь в одном месте, чувство полета притупляется от обыденности, повторяемости окружающего пейзажа, здесь же подобного нет и в помине, чувство неведомого постоянно тебя держит в возбуждающем напряжении. Пара часов в воздухе и вот уже видны тянущиеся свечки дымков из печных труб таежной деревушки. Мы снова в Еремеево.

Предыдущая хандра не прошла даром, делаем выводы, все наше путешествие мы несемся как взнузданная лошадь, и чтобы не уподобится загнанной лошади, которая падает и не в состоянии дальше идти, стоит дать себе хоть немного передохнуть. Сдружившись с деревенскими мужиками, пару дней посвящается то подледной рыбалке с готовкой душистой, наваристой ухи по местным рецептам и снятием проб под холодную водочку, то походам на лыжах в тайгу по охотничьим путикам и проверкой капканов, а то и просто погонять на снегоходах, а вечерком понежиться в славно натопленной баньке. Вспоминаются и устраняются технические проблемы, которые незаметно накопились по мере нашего путешествия. Больше всего волнует проблема с навигацией, лететь над незнакомой тайгой с навигатором который в любой момент может отказать, просто безрассудно и тут решение приходит в чисто русской традиции. Достаточно было взять автомобильную зарядку от бесполезного за отсутствием сети мобильного телефона, обрезать штекер и оголив провода прикрутить к клеммам GPS, а затем запитать от электроцепи паралета.

Пусть и небольшая передышка, но даже этих двух дней хватило немного прийти в себя, отключиться от рутины постоянного пути, воспрянуть духом и скопить сил для дальнейшей и может быть самой тяжелой части нашего немножко авантюрного путешествия. Решив понапрасну лишний раз не рисковать, принято решение не лететь над участком не замерзшей реки, а погрузив паралет на сани снегохода, обойти берегом, при этом остановиться на ночевку в охотничьей избушке на Большой Ляге.

Снова с первыми лучами утренней зари летим по следам ушедшего пару часов назад снегохода. Что бы ни терять драгоценное время и не пролететь путик, ведущий в обход открытой воды, Мишка выдвинулся раньше и по расчетам к заветной тропе мы должны прибыть одновременно.

Вот оно истинное безлюдье и не тронутая, первобытная глушь. Душа захлебывается от намешанных чувств, тут и раздирающий тебя изнутри восторг и легкий навет страха и куча других эмоций, сплетенных в единый клубок, и в этом переплетении наверно даже не поймешь, что же до конца твориться в твоей душе. Увлекшись созерцанием дикой тайги и самооценкой своего внутреннего состояния, едва не пролетел маленькую черню точку, стоящего на середине реки снегохода. Посадка, грузим паралет на сани, а тут нас уже догоняет отставшая часть нашей команды.

Съезжаем со ставшей родной реки и углубляемся в лесную чащу. Бывают дни, когда человек уходит в себя, производит самооценку своих чувств, состояния, как и куда ведет его лента жизни. У меня наверно сегодня один из таких дней. Проносящаяся всего в нескольких сантиметрах от саней стена густого леса, между стволами деревьев которой не протиснуться даже маленькому ребенку, подталкивает к таким размышлениям. Приходит ощущение полнейшей беззащитности, и удаляющийся Илыч уже воспринимается чем-то надежным, как путеводная нить, по которой что бы ни случилось, всегда сможешь вернуться домой.

Наступление весны уже чувствуется и в этих краях, и дело даже не в сияющем ласковом солнце, пробивающемся через вершины огромных елей и даже не в свежем, каком-то новом запахе тайги, а в снеге, который всего за несколько часов из пушистого покрывала превратился в тяжелую, влажную массу, кусочки которого вылетают из под гусениц снегохода и словно осколки битого стекла впиваются в лицо. Но этот ставшим тяжелым снег досаждает не только людям. Двигатели вязнущих снегоходов воют от максимальных оборотов и начинают перегреваться. Очередная остановка чтобы остудить моторы и обсудить дальнейшие планы. Выход видится один, отцепить сани и мужики налегке вначале пробьют колею, а затем вернуться за нами и тогда уже будет шанс пробиться до Верхней Ляги, а что б хоть как то снизить вес саней на которые был погружен паралет и сидим мы с Цоем, Мишка, взяв лыжи, идет пешком, а Цой уже имеющий опыт в управлении снегоходом садится за руль.

Весь день проходит в уворачивании от свисающих веток, так и норовящих с размаху хлестнуть по лицу в отместку за потревоженный покой впереди идущим снегоходом. Уже давно солнце уступило свои права ночи, уже взошла полная луна, а мы только смогли выбраться на маленькую полянку, на краю которой стоит лесная охотничья избушка, с тусклым светом в единственном окошке. На шум подъезжающих снегоходов выходит Мишка, пока мы пробирались по тропе по которой возможно было проехать, он пешком срезал существенное расстояние, но все равно километров сорок он прошел. Сразу вспомнился разговор с деревенскими женщинами, в котором они сравнивали местных мужиков с длинноногими лосями и рассказы об охотниках, ходящих за своей добычей за сотни километров на земли Хантов

Замерзшие, голодные, уставшие, едва умещаемся в тесной избушке размером всего три на три метра. Ну что ж, в тесноте да не в обиде, прижавшись плечами друг к другу, рассаживаемся вокруг маленького столика. Глоток обжигающей водки, вареные яйца, шмат сала, пару соленых огурцов да краюха хлеба, после дня пути все это кажется райским пиршеством. Раскаленная до красна небольшая печурка в углу, расплескивает волны тепла. В унисон с этими волнами отяжеляются веки, начинает одолевать сон. На улице зима опять берет свои права усиливающимся морозом, и единственное окошко затягивает замысловатым узором. Пора спать, несколько нехитрых движений и лавка превращается в большую двух ярусную кровать, на которой вольготно размещаются все восемь человек нашей команды. Пока Мишка колдовал с кроватью выходим на улицу и сразу даже не понимаю, что за сказочный рисунок раскинулся через весь небосклон. Словно хвосты разваливающихся облаков с неба свисают лохматые космы, подсвеченные зеленоватым неоновым светом, но это всего лишь жалкая попытка описать увиденное. Не раз видел северное сияние в Арктике, как то не подумалось, что оно может быть и в здешних краях, хотя чему удивляться, всего пара сотен километров и за горами начинается Полярный Урал с его лютой, кажущейся безжизненной тундрой.

Несколько часов на сон и снова пора выдвигаться. Всего полчаса езды и мы снова на реке. Тщательная проверка техники, в душе легкий трепет, который наверно можно назвать затаившимся где-то глубоко страхом. Разбег и мы с Ли взлетаем между скалистых берегов. Пара кругов набора высоты, вроде все нормально, мотор ровно урчит за спиной, сверяюсь с GPS, и начинаем наше воздушное плавание над лесным морем Уральской тайги. Постепенно растет высота. К плато нам нужно подойти на двух километрах, ведь высота «Балванов» приблизительно полторы тысячи метров. Непрерывно отслеживаю и ввожу поправки в маршрут, заблудится над тянущимся до горизонта однообразным лесом ой как легко, а запас бензина только туда и обратно ну и еще правда запасная канистра на полчаса летного времени, но дозаправится, мы сможем только сев на Мань-пупы-нер. Штурманская работа занимает почти все время, отвлекая от страха нашего полета, плюс еще усилился встречный ветер и помимо прокладки курса требуется пересчет расхода горючего. Уже час мы летим над непроходимой тайгой, пройдено две трети пути, уже видено на горизонте заветное плато, но тут, словно невидимый великан своей огромной ладонью пару раз бьет по крылу и паралет начинает швырять из стороны в сторону. Бросаю взгляд на GPS и становится тоскливо, встречный ветер здорово усилился, и наша скорость сильно снизилась, так что даже не требуется расчетов, что бы понять, если туда и долетим, то вернуться горючего уже не хватит. А тут еще стала видна причина усиления ветра. Весь горизонт стал заволакивать плотный покров облаков надвигающегося циклона. Ничего другого не остается, как развернуться и возвращаться обратно.

Едва после пробежки паралет остановился, к нам подбегает вся наша команда с вопросами долетели, почему, как, а меня душат подкатившийся к горлу тугой комок, ведь второго полета нам погода не даст и даже если и дождемся стихания ветра, то пришедшее тепло разрушит зимнюю дорогу и нам уже до лета не выбраться….

Можно было бы описать и наше дальнейшее путешествие до Воркуты и возвращение через Южный Урал, но ведь главная цель нами так и не достигнута. Уже сидя дома за написанием этого рассказа, понял одну простую вещь — действительно очень обидно, пройти на машинах, снегоходах, паралетом, тринадцать тысяч километров и не дойти до цели каких-то семнадцать километров, но ведь это не самое страшное, этот маршрут я обязательно пройду, но ведь такое путешествие можно сравнить и с человеческой жизнью, можно прожить всю свою жизнь, а до самого главного в своей жизни так и не дотянуться, не успеть сделать ….А вот это уже действительно обидно…